"Время вспоминать".

Глава Воронежской митрополии обрисовал полвека жизни Православной Церкви в России.

Как "мерзли" советские христиане в годы "оттепели", почему латиноамериканцы искали у русских священников рога и зачем Госсекретарь США Мадлен Олбрайт предлагала иерархам РПЦ пожизненную пенсию, рассказывает митрополит Воронежский и Лискинский Сергий. Сборник его интервью "Не покориться духу времени" вышел небольшим тиражом, поэтому мы знакомим читателей с избранными страницами. И с тем, что в книгу не вошло.

Пионер с крестом.

Сегодня трудно представить, чтобы целый район Подмосковья переполошился из-за одного мальчишки, которому полюбились службы в Троице-Сергиевой Лавре. В хрущевские времена это было в порядке вещей. Будущий Владыка Сергий – Виталий Фомин – верил в Бога с детства. Проблем с общением и учебой не было, но антигероем школьных линеек приходилось бывать регулярно: с шеи мальчика торжественно снимали крестик и отдавали родителям. Тоже верующим.

Лет с десяти его стали по выходным отпускать одного из Краснозаводска в Загорск (Сергиев Посад) на церковные службы. Но ночевать у родственников там было нельзя – стражи порядка немедленно брали гостей под "опеку". Мальчик с вечера до литургии оставался в храме.

– Вот только выходить из него было опасно… у выхода караулила милиция и тащила богомольцев в кутузку, – вспоминает митрополит Сергий. – Всякий раз, когда я собирался в Лавру, за мной отправлялась "приглядывать" школьная учительница химии, активистка и борец с религией… и если видела, что иду в храм, то сообщала в школу, в районо, в милицию. И тогда опять начинались школьные линейки, оргвыводы, вызовы родителей к директору…

Особенно трудно было попасть на Пасхальные богослужения – на лаврской площади комсомольцы устраивали концерты, кинопоказы и танцы, а детей, шедших в храм с родителями, оттаскивали за руки. Урок конспирации преподал Виталию наместник монастыря архимандрит Платон (Лобанков) – разрешил укрываться в алтаре. Будущий архиерей так и поступал: "Приходил скрытно и уходил тайком, а если потом спрашивали, где был, отвечал, что в музее".

В антирелигиозный кружок не пошел, как ни склоняли, но отрываться от коллектива не стремился. Играл в школьных постановках, читал стихи со сцены. В шестом классе, уже решив стать священником, вступил в пионеры. "Дожали". Да и духовник благословил не идти против рожна. Потом Виталий стал комсомольцем. Вышел из ВЛКСМ под нажимом чиновников, когда собрался в семинарию.

Чтобы не портить отчетность по атеистическому воспитанию, 18-летнего упрямца вызывали на "разговор по душам" в горкомы комсомола и партии, потом и в райком КПСС в Загорске. Виталия забирал из дома служебный ЗИС, уговоры в кабинете длились порой семь-восемь часов. Защиту он строил просто: мол, "в советской жизни меня все устраивает, кроме атеизма".

– Когда я завел речь о том… что у нас есть Конституция и по ней мы можем исповедовать любую религию… мне ответили так: "Знаешь что, дорогой, Конституция – для бабушек, а не для тебя!" – в мемуарах такие диспуты, давшиеся большим напряжением, выглядят как курьез.

Власти пытались, несмотря на медицинские противопоказания, отправить парня в армию. Хотели организовать ему встречу с бывшим профессором Ленинградской Духовной академии Александром Осиповым, который публично отрекся от Бога (не путать с Алексеем Ильичом Осиповым, известным профессором Московской Духовной академии). Тот попросил "не морочить ему голову"…

Поступление в семинарию в СССР вообще было сродни спецоперации. Требовалось найти священника, который дал бы на это рекомендацию (с риском лишиться своего прихода или права служить). Потом – добраться до Лавры: на абитуриентов нередко устраивали облавы, перекрывали вокзалы и аэропорты, и ребята ночами шли пешком, избегая показываться в городах и селах. Потом – пройти медкомиссию: Виталия на ней "срезали" вместе с двумя летчиками-испытателями. Но позже приняли с условием, что он поедет учиться в Ленинград: семинарии для отвода глаз обменивались проблемными студентами. Когда же Ученый Совет решил оставить молодого человека в Загорске, ректору духовной школы пригрозили Сибирью. Тот выкрутился: "Как я мог пойти против коллектива?" Итого: Виталия зачислили в семинарию, военкома и глав райкомов партии и комсомола сняли, директорам школы и завода, где он работал, объявили выговор. "Я понял, что теперь просто обязан стать хорошим человеком", – заключает нынешний митрополит Воронежский и Лискинский.

Хранители традиции.

Владыка размышляет над тем, как воплощался курс на уничтожение Церкви в странах, переживших революции: Франции, Германии, России. В годы Великой Отечественной, как известно, советские верующие получили некоторые послабления. Казалось бы, их должна была коснуться и хрущевская "оттепель". Расстрелы не вернулись, но… это ведь Никита Сергеевич обещал, что в 1980 году по телевизору покажут последнего попа.

Как говорят, генсек происходил из баптистской семьи. Евангельским христианам в годы его правления позволяли проводить молитвенные собрания и массовые крещения. Но если человек показывал себя православным – следовал "разбор персонального дела" по месту работы или жительства, бойкот в коллективе или издевательства (вроде понуждения есть в столовой мясо в Великий пост), вплоть до увольнения. Псково-Печерский монастырь годами балансировал на грани закрытия. Насельникам Почаевской Лавры оставили "полторы кельи", откуда зимой могли вывезти за сотню километров и бросить на дороге.

В Троице-Сергиевой Лавре были не редкостью провокации. Одной из их жертв стал любимый народом духовник архимандрит Тихон (Агриков), к которому подсылали сумасшедших. Однажды кликуша спрыгнула ему на голову с монастырской ограды. Женщина переломала ноги, был скандал, архимандрита выслали. Долгие годы он обретался на периферии Союза, в Подмосковье был "допущен" лишь в 1990-е, когда жить ему оставалось всего ничего. Другой насельник Лавры, архимандрит Феодорит (Воробьев), в юности пострадал за проповедь Христа. В лагере ему отрезали язык – но он заново научился внятно говорить. Будучи благочинным, он не раз служил молебны за проспавших свою череду братьев, покрывая их слабости.

Митрополит Сергий с теплотой вспоминает лаврских старцев – таких как архимандрит Петр (Семеновых), успевший пожить на Афоне и побыть миссионером в Китае, – и преподавателей семинарии. Среди них был протоиерей Константин Ружицкий, который в годы оккупации Киева сотрудничал с партизанским подпольем. Гестаповцы повезли его и других священников на расстрел, но оставили одного в лесу без охраны. Он не сбежал, полагаясь на волю Божью. Удивленные палачи сочли это доказательством невиновности…

К концу 1960-х наблюдение за "отсталыми церковниками" стало более небрежным. Чего стоит такой пример: на VIP-экскурсиях в Лавре делалась специальная остановка, где партийные деятели как ни в чем не бывало слушали гида, а их супруги ставили свечи, подавали записки и брали просфоры. Похожую практику Владыка наблюдал позже в Карловых Варах: советские чиновники сидели в пивной, пока жены стояли на службе в храме.

"Контрабандист" в рясе.

Новоиспеченному иеромонаху Сергию, выпускнику Духовной академии, долго не могли найти место в церковной системе. Подковерная игра властей с лаврским начальством кончилась тем, что молодого человека вытеснили… наверх. Он стал представителем РПЦ сначала при Христианской мирной конференции в Праге, потом при Всемирном Совете Церквей в Женеве. За границей было много интересных встреч и богословских дискуссий. Неприязнь к советскому человеку если и проявлялась, то в забавных формах: так, чехи постоянно снимали флажок СССР с ветрового стекла "жигулей". Но служение в узком кругу эмигрантов имело свои издержки. Однажды в Праге на Пасху разрыдался архимандрит Исаакий (Мотыль).

– Он горевал о своем прежнем приходе в Богородицке Тульской области, когда на Пасху на церковном дворе собиралось до пяти тысяч прихожан, горели сотни свечей, сияли глаза, все были рады друг другу, все желали пригласить к себе настоятеля храма, чтобы разделить с ним пасхальную трапезу. А здесь… пришли все те же 15 человек, отстояли службу и молча удалились, – поясняет митрополит Сергий.

Из-за рубежа он всякий раз привозил Библию или Евангелие (в Союзе они были на вес золота), на таможне делая вид, что это его личная книга, а новой она кажется потому, что хозяин от природы аккуратен. При въезде на Кубу у него изъяли грампластинки с духовными песнопениями – подарок католикам-никарагуанцам. При вылете сувенир вернули, но и в самом Никарагуа Владыку встретили подозрительно: люди толпой обступили гостя и норовили зайти со спины.

– Я удивляюсь: "В чем дело?" И меня на полном серьезе спрашивают: "А где у тебя рога?" – "Какие рога?!" – "Ну как же, отвечают, – нам же говорили, что вы все в Советском Союзе богоотступники, что вы исчадия ада и рождаетесь с рогами", – рассказывает в книге митрополит Сергий. – Кроме того, я уже в то время был крупной комплекции, и это простое обстоятельство развенчивало еще один миф: будто бы население СССР вымирает от голода.

Не Совет по делам религий, так Госдеп.

После краха Союза Владыка возглавил в Московской Патриархии отдел по церковной благотворительности, который в начале 1990-х отвечал и за поставку гуманитарной помощи из США в Россию. Поехав в Штаты по делам, архиерей был приглашен в Государственный Департамент США.

– Весь день меня там пытались убедить в том, что РПЦ пора уйти с арены истории, предлагали за это значительные компенсации, – свидетельствует Владыка Сергий. – Я доложил Патриарху Алексию II, он не поверил: "Наверное, ошибка перевода, дезинформация! Никому не говорите". Вскоре в Москву прибыла Госсекретарь США Мадлен Олбрайт и сразу же поехала к Патриарху. Об этой беседе он рассказал мне и членам Синода. Посыл был тот же: время Православной Церкви прошло, уступите "сцену" в России нашим христианским проповедникам, а мы обеспечим ваш епископат – загородные дома, прислуга, пожизненная пенсия… "Я не мог с ней спорить, – признался Святейший, – но принес письма от людей, чьи родные попали в секту: "Что я им скажу, если придет армия проповедников?" Олбрайт сказала: "Очень жаль" и уехала".

"Человеком святой веры" называет покойного патриарха Алексия II воронежский митрополит: "Если бы не он, история страны пошла бы иначе". В неспокойные 1990-е к Святейшему приезжали крупные финансисты (от их сообщений тот подолгу не мог отойти, горевал и молился о стране) и мучимый противоречиями президент Борис Ельцин. После своей отставки Борис Николаевич эти визиты продолжал и любил, встав за спиной Патриарха, повторять: "Мы с ним очень много полезного сделали для России!"

– Мои воспоминания могут не совсем соотноситься с тем, что вошло в общенародную и общецерковную память. Я поделился глубоко личными впечатлениями и, конечно, не хотел, чтобы их оценивали с научной или политической точки зрения. Так что выход книги – большой крест, поверьте, – подчеркивает митрополит Сергий. – Принципиально важным было название: "Не покориться духу времени". Надеюсь, читатели почувствуют атмосферу, в которой мы жили. Ведь человек, тем более церковный, должен осознавать, что участвует в историческом процессе. Философии меняются, революции вспыхивают и гаснут… Историю творит Бог, а традицию общения с Ним сохраняет Православная Церковь. Мы не должны отдавать душу в рабство внешним обстоятельствам. Как говорит святитель Иоанн Златоуст, если человек не поглощен земными благами, у него остается возможность жить иными ценностями.

КСТАТИ:

Название книги восходит к словам святителя Игнатия (Брянчанинова): "Ознакомься с духом времени, изучи его, чтоб по возможности избегнуть влияния его". Похожую мысль, уже в ХХ веке, высказывал и святитель Николай Сербский (Велимирович): "Человеческий долг состоит не в том, чтобы покориться духу времени, а в том, чтобы время покорить Духу Божию".

Подготовила Татьяна Ткачева.