Беспрецедентные по своей жестокости гонения на Русскую Церковь привели к тому, что подавляющее большинство архиереев, рукоположенных в годы гражданской войны, так и не смогло проявить себя в мирной жизни. Святители, на чью долю выпало пастырское служение в 1920 – 1930-е годы, все силы отдавали сохранению Церкви, и, как правило, принимали мученическую смерть.

Поэтому представляется весьма интересными судьбы архипастырей, которые в силу обстоятельств оказались вне сферы влияния большевистского государства и получили возможность руководить своей паствой в условиях церковной свободы. К таким архиереям относится известный подвижник благочестия архиепископ Серафим (Соболев), чей жизненный путь в эмиграции был связан со служением в Болгарии.

Архиепископ Серафим (Соболев) окончил Санкт-Петербургскую духовную академию в 1908 г., в последующие годы трудился на ниве духовного образования, в 1912 – 1918 гг. был ректором Воронежской, а в 1920 - Симферопольской духовных семинарий. 14 октября 1920 г. в праздник Покрова Пресвятой Богородицы в Александро-Невском соборе г. Симферополя архимандрит Серафим был рукоположен во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. Однако уже через месяц архипастырь был вынужден покинуть Крым вместе с войсками генерала П.Н. Врангеля. Весной 1921 г. управляющий русскими приходами в Западной Европе архиепископ Евлогий (Георгиевский) назначил епископа Серафима настоятелем русского храма в Софии. 31 августа 1921 г. Зарубежное Высшее Церковное управление назначило епископа Серафима управляющим русскими православными общинами в Болгарии . Основным местом служения архипастыря стал русский храм святителя Николая на бульваре Царя Освободителя. Помимо этого храма в Софии в ведении епископа Серафима оказалось также два монастыря и восемь приходов.

В эмиграции было известно, что Патриарх Тихон признал архиерейскую хиротонию епископа Серафима, а также его назначение в Болгарию. Так, 28 апреля 1921 г. глава Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий) сообщил Патриарху Тихону о назначении епископа Серафима настоятелем Никольского храма в Софии . Документы, поступавшие в эмиграцию из России, подтверждали, что Патриарх Тихон и его преемники не возражали против этого назначения. Так, в письме секретаря канцелярии Священного Синода Н.В. Нумерова митрополиту Антонию (Храповицкому) от 14 сентября 1921 г. содержался список архиереев, признаваемых Патриархом Тихоном. Преосвященный Серафим в этом списке был указан как епископ Лубенский . То же самое говорилось о епископе Серафиме и в письме Нумерова митрополиту Евлогию (1921 г.) . Еще в одном списке законных иерархов, полученном митрополитом Антонием из России в 1922 г. епископ Серафим также был указан как Лубенский. Наконец в 1928 г. из России был получен еще один список иерархов Российской Церкви, находящихся за границей. В этом списке о епископе Серафиме говорилось: "Преосвященный Серафим (Соболев), Епископ Лубенский, Управляющий русскими православными общинами в Болгарии". При этом, епископ Серафим в списке был упомянут, как "быв[ший] ректор Воронежской духовной семинарии <…> перемещенный в Богучар" .

Город Богучар находится в Воронежской области и это "перемещение", вернее, изменение титула не было случайным. Еще в 1919 г. архиепископ Воронежский Тихон (Никаноров) отправил архимандрита Серафима в Москву к Патриарху Тихону с донесением о ситуации в Воронежской епархии. К донесению прилагалось и особое письмо Патриарху, содержание которого не было известно архимандриту Серафиму. В письме архиепископ Тихон отмечал способности и преданность Церкви архимандрита Серафима и рекомендовал его для архиерейской хиротонии в Московской епархии. Архимандриту Серафиму удалось добраться до Москвы и встретиться с Патриархом, который, прочитав письмо, сообщил ему его содержание. Патриарх Тихон, тем не менее, не стал рукополагать архимандрита Серафима в Московской епархии, объяснив это отсутствием вакансий. При этом, святитель благословил хиротонию архимандрита Серафима во второго викария Воронежской епархии, сославшись на то, что решение об открытии второго викариатства в этой епархии было принято за два года до этого . Однако военные действия помешали этой хиротонии.

Известно, что в 1921 г. Патриарх Тихон назначил на Лубенскую кафедру епископа Григория (Лисовского). Поэтому считать епископа Серафима (Соболева) Богучарским можно именно с этого времени. Однако в документах русской эмиграции до конца 1929 г. епископ Серафим упоминался с титулом "Лубенский".

Оказавшись в Болгарии, епископ Серафим оказался в центре политических событий европейского масштаба. В 1920-е годы Болгария находилась в состоянии гражданской войны, причем ситуация усугублялась тяжелым экономическим кризисом. После 1923 г., когда был убит премьер-министр А. Стамболийский, Болгария испытала череду военных переворотов. Наращивали активность и местные большевики, получавшие немалые средства из СССР . В 1925 г. болгарскими коммунистами был совершен террористический акт в кафедральном соборе святой Недели. В результате взрыва погибло 150 человек, молившихся в храме . Сразу после теракта стали активно распространяться заранее изданные коммунистические газеты со списками нового правительства с лозунгами "Да здравствует Советская Болгария!". Поскольку болгарская армия была небоеспособна, вероятность нового переворота была почти стопроцентной. Однако переворот не состоялся, причем немалую роль в восстановлении порядка сыграли белые воины-эмигранты, сумевшие быстро мобилизоваться и дать отпор мятежникам.

Нельзя однозначно сказать, как относился к происходящему епископ Серафим. Впоследствии второй секретарь посольства СССР в Болгарии Базанов писал в Совет по делам Русской Православной Церкви, что епископ в самом начале своего пребывания в Болгарии принимал участие в деятельности монархических организаций, однако в скором времени отошел от них и занялся, главным образом, церковными делами . Духовный сын архипастыря Иван Всеволодович Шпиллер также отмечал, что русская община стояла в стороне от политических потрясений, переживаемых Болгарией, и, объединившись вокруг епископа Серафима, старалась жить, прежде всего, духовной жизнью .

Большое внимание епископ Серафим уделял вопросам материального пложения русских беженцев. В 1921 г. при Никольском храме было образовано братство, которое заботилось о материальном обеспечении нетрудоспособных прихожан. Был введен и специальный тарелочный сбор на бедных. Братство обеспечивало больным эмигрантам и бесплатные койки в больнице Русского Красного Креста и в других клиниках . Для того, чтобы обеспечить неимущих русских больных епископ Серафим добивался у министерства внутренних дел проведения специальных тарелочных сборов на улицах Софии. Собранные деньги шли на обустройство бесплатных мест в больницах города .

Архипастырь организовал также комитет по сбору помощи в поддержку русских монахов Афона, находившихся после революции в тяжелом состоянии, испытывавших на себе притеснения греческого правительства и часто даже голодавших. Кроме того, архипастырь старался помочь и бедным эмигрантам, устраивая кого в больницу, кого – в инвалидный дом, кого – в монастырь. Некоторых беженцев епископ подкармливал у себя .

Тяжелая болезнь (туберкулез) не препятствовала епископу Серафиму регулярно совершать богослужения. Архипастырь неукоснительно служил во все воскресные и праздничные дни, а по четвергам читал акафист святителю Николаю Чудотворцу. Протопресвитер Георгий Шавельский, также занесенный в Болгарию беженской волной, вспоминал, что службы архипастырь совершал спокойно и благоговейно . За каждым богослужением архиепископ Серафим произносил проповедь, простую и чуждую внешних эффектов . Большое внимание святитель уделял церковному хору, в который привлекал опытных регентов. В результате хор при жизни архиепископа был настоящей достопримечательностью Софии и одним из лучших хоров в Болгарии. На хор русского храма старались равняться и певчие храмов Болгарской Церкви, даже таких, как кафедральный собор святой Недели и собор святого Александра Невского .

Равняться духовенству Болгарской Церкви приходилось не только на хор, но и на богослужение Никольского храма. По свидетельству русских эмигрантов, болгарский богослужебный уклад значительно отличался от принятого в России, причем не в лучшую сторону. В Болгарии не всегда и не везде совершалось всенощное бдение накануне воскресных дней, в Великий Четверг и в Великую Субботу не было принято причащаться, в службах не было той проникновенности и стройности, которые свойственны русскому богослужению.

И все же русская эмиграция благотворно повлияла на болгарскую практику. Экзарх Болгарской Церкви митрополит Софийский Стефан (Шоков) понимал, что у русского духовенства можно научиться многому, а потому с 1940 г., по договоренности между ним и архиепископом Серафимом, Болгарский Синод стал направлять в русский храм молодых диаконов для прохождения практики и приобретения навыков богослужения . К этому надо добавить, что в отличие от большинства болгарских церквей, при жизни архиепископа Серафима (Соболева) и впоследствии вплоть до 1968 года богослужения в русском храме совершались ежедневно, утром и вечером .

По свидетельству духовных чад архипастыря, богослужение, как и частная молитва, были для него так же необходимы, как дыхание. Занимался архипастырь Иисусовой молитвой . Неудивительно, что вскоре после прибытия в Болгарию он поспособствовал переезду в эту страну своего учителя – молитвенника и аскета архиепископа Феофана (Быстрова). Показательным является и еще один факт. В 1935 г., передавая архиепископу Серафиму монастырь Архангела Михаила, Синод Болгарской Церкви выдвинул условие, что в обитель будут приниматься не только русские, но и болгары "с целью иметь их как рассадник истинного иночества для болгарских монастырей". Архиепископ Серафим, конечно же, не возражал против этого .

Служение епископа Серафима в Никольском храме на бульваре Царя Освободителя продолжалось до 1934 года. В этом году Болгария официально признала СССР. В ходе переговоров с болгарским руководством советские представители потребовали передачи СССР русского церковного имущества в Болгарии . Выполнение этого требования означало, что церковные здания могут подвергнуться поруганию. Часто случалось, что храмы, передаваемые советскому государству, постигала печальная судьба. Например, в Иране православные храмы, полученные большевиками вместе с прочими посольскими зданиями в 1921 г., были ликвидированы советским посланником Ф.А. Ротштейном. Убранство посольской церкви святителя Николая, в том числе иконы и хоругви, было выброшено за ворота посольства новыми хозяевами. Перестала функционировать как храм и переданная богоборцам церковь святого Александра Невского . В последующие годы большевиками были закрыты также русские храмы в Вене и Константинополе .

Предвидя изъятие русских храмов, епископ Серафим еще задолго до официального признания СССР обращался к государственным властям с просьбой не допустить ущемления имущественных прав русских приходов в Болгарии. Хотя архипастырю не удалось отстоять церковные здания, его усилия не остались тщетными. Болгарское правительство, передавая храмы СССР, все же поставило условием передачи сохранение их богослужебных функций. Итоговое решение было компромиссным – СССР, принимая эти здания, соглашался сразу же подарить Никольский храм в Софии, храм Рождества Христова на Шипке, а также Ямбольский монастырь "болгарскому народу" с условием, что управлять ими будет Болгарская Церковь без участия русских эмигрантов.

Русской общине в Софии не пришлось долго искать новое место. Болгарская Православная Церковь передала русскому приходу храм святителя Николая на улице Царя Калояна, в то время как приход этого храма перешел в Никольскую церковь на бульваре Царя Освободителя. На десять лет Никольский храм на улице Царя Калояна стал центром церковной жизни русской эмиграции и местом основного служения епископа Серафима.

В том же, 1934-м году Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви возвел епископа Серафима в сан архиепископа. Однако высокий сан мало что изменил в жизни иерарха. Архиепископ до самой смерти снимал очень скромную и лишенную даже элементарных удобств квартиру на улице Велико Тырново, дом 30. Архипастырь вообще старался избегать роскоши и пристрастия к вещам, говоря: "Вещи меня обременяют. Они – тяжесть для души" . Как и прежде каждый день архипастырь шел по улицам Софии в храм святого Николая. Митрополит Доростольский Иларион (Цонев) вспоминает: "Часто я видел владыку, идущего пешком по улице. Он имел внушительную осанку, был высок, строен, с приветливым лицом, длинными русыми волосами" .

Митрополит Иларион свидетельствовал, что уже в те годы жители Софии видели в архиепископе Серафиме угодника Божия. "Многие считали владыку духовно прозорливым, - пишет митрополит Иларион. - Почитание и сыновняя преданность к архиепископу Серафиму была велика в то время и у русских, и у болгар". Прозорливость архиепископа испытал на себе и сам будущий митрополит Иларион, тогда еще студент Димитрий Цонев. "Митя будет монахом", - уверенно сказал однажды о нем архиепископ .

Интересный случай был связан с русским эмигрантом – доцентом одного из российских университетов. В тяжелых условиях эмиграции он не мог написать магистерскую диссертацию, а, следовательно, получить место в университете. Во время исповеди, этот человек поделился своей скорбью с архипастырем. На вопрос: "Стану ли я магистром?", святитель ответил: "Не скорби, еще четыре года, и станешь". Слова архиепископа Серафима в точности сбылись, и через четыре года после защиты диссертации этот эмигрант был назначен профессором в один из университетов .

Духовные чада архиепископа Серафима вспоминали, что нередко во время исповеди он напоминал им забытые грехи, а также отвечал на мысленные вопросы исповедующихся. "Это случайно", - улыбаясь, говорил архипастырь в ответ на недоумение духовных чад . Бывало немало других случаев проявления прозорливости архиепископа Серафима .

Замечали прихожане и силу молитв архипастыря.

Духовный сын архиепископа Серафима архимандрит Пантелеимон (Старицкий) вспоминал, что все, кто приходил к святителю со скорбями, уходили от него утешенными и окрыленными. По свидетельству архимандрита, молитва архиепископа Серафима порой возвращала к жизни и безнадежно больных . Сам архиепископ Серафим не видел в силе своих молитв чего-то необычного. "Когда умрем, - говорил архипастырь, - тогда поймем, насколько близки нам были Спаситель, Божия Матерь и все святые, как сходили к нашим немощам и как исполняли наши молитвы" .

Обращался к иерарху за молитвенной поддержкой и Экзарх Болгарской Церкви митрополит Стефан, несмотря на то, что отношения между ними не всегда складывались гладко. Важно и то, что уже после своего падения в 1948 г. и последовавшего затем домашнего ареста г. митрополит Стефан находил утешение, изливая свои скорби в письмах архиепископу Серафиму.

Неудивительно, что архиепископ Серафим пользовался любовью своей паствы. Общение с ним наполняло человека теплым чувством. "Раз узнав Владыку, - вспоминал Иван Шпиллер, - хоть раз побыв самую малость около него, любой человек сразу приближался к постижению того, что за всю жизнь упорных исканий мог бы и вовсе не узнать. От всего одного лишь того, что Владыка рядом, становилось так хорошо, в каком бы состоянии к нему не пришел человек. Это испытывали все и всегда <…> Я совершенно уверен, что это состояние совершенно того же свойства и рода, что было у Мотовилова с преподобным Серафимом Саровским. Свидетельствую, дерзая утверждать: Владыка Серафим обильно источал благодать Божию, сильнейшим и постоянным носителем которой он был вне всякого сомнения. Ощущение присутствия Владыки в доме сохранялось надолго после его отъездов" .

Большую любовь к архиепископу испытывали и софийские студенты, которые не только посещали его службы, но и ходили к нему домой на исповедь . Одним из качеств архипастыря, по свидетельству знавших его людей было то, что со всеми – и с официальными лицами, и с духовными чадами – он разговаривал одинаково .

Любил архиепископ Серафим посещать и русскую гимназию. Архипастырь сидел на занятиях, по окончании которых все дети собирались в храме, где архипастырь произносил перед ними теплую проповедь.

Яркое воспоминание об этом периоде жизни архиепископа Серафима оставил его иподиакон и многолетний прихожанин Никольского храма Петр Петков. "В детстве я страшно заикался, - рассказывал он. - Когда владыка Серафим приходил в гимназию, то всегда заставлял меня вместе с ним петь молитву. "Петрусь! Споем молитву!", - говорил владыка. Речь моя со временем полностью исправилась, но я не считаю это чудом – исправление моей речи было скорее связано с моральным воздействием со стороны владыки. Когда я подрос, владыка стал приглашать меня в алтарь помогать на службе. Прислуживало в алтаре обычно 5 – 6 ребят. По окончании богослужения мы вместе с владыкой спускались в трапезную. После молитвы он снимал рясу, мы садились за стол, причем владыка иногда позволял себе выпить перед трапезой рюмку ракии или немного вина" .

Архипастырь вел и научную работу. Критике с его стороны подверглись высказывания митрополита Антония (Храповицкого) об искуплении, а также учение протоиерея Сергия Булгакова о Премудрости Божией, которую о. протоиерей рассматривал, как некую самостоятельную личность и именовал иногда "четвертой ипостасью".

Своей задачей архиепископ Серафим считал также борьбу с антихристианскими культами, возникшими в Болгарии.

Среди таких культов в Болгарии был распространен "дыновизм" (или "дановизм"), представлявший собой тоталитарную секту оккультного характера. Лидер секты Данов отрицал бытие личного Бога и учил, что душа Христа воплощалась в Будде, Иисусе и, наконец, в самом Данове. Адепты поклонялись солнцу, как источнику жизни, учили о брачном сожительстве с кем угодно "по велению сердца". Как это часто бывает, завлеченные в секту отказывались от имущества, отдавая его Данову.

Несмотря на то, что лжеучение разрушало семьи и доводило некоторых адептов до сумасшествия, Данов пользовался даже некоторым благоволением со стороны власть предержащих. Ученик Данова Лунчев, занимавшийся предсказаниями, по свидетельству архиепископа Серафима, иногда даже приглашался к царю Борису .

Довольно широкое распространение получило в Болгарии и общество "Добрый самарянин". Вслед за древними хилиастами добросамаряне считали, что в скором времени, еще до пришествия антихриста на земле наступит Царство Христа. Добросамаряне считали, что в этом царстве они займут первые места. Лидером секты был Стефан Денев, хотя не меньшую роль играла и своя пророчица.

Архиепископ Серафим, начавший борьбу с лжеучением, писал: "Самым главным деятелем в этом обществе является "пророчица" крайне гордая "баба Бона", имеющая очень большое влияние на простых и даже интеллигентных людей <…> Она всех уверяет, что получает откровения непосредственно от Бога. К ней обращаются люди с вопросами о своих недоумениях, болезнях и других несчастьях <…> Почти каждую ночь она впадает в транс и ей являются разные святые, каждый из коих дает ответ на тот или другой вопрос. При все том баба Бона очень злобно относится к инакомыслящим, не разделяющим ее хилиастического учения, давно осужденного Церковью. Она со своими последователями даже называет обличителей добросамарян еретиками" .

Большое значение добрасамаряне придавали языческому обряду хождения по раскаленным углям, который совершали, предварительно введя себя в состояние транса.

Добросамаряне вели достаточно активную деятельность по распространению лжеучения. Так, в Софии ими издавалась газета "Утеха", а также книжки с хилиастическими толкованиями Библии.

Проблемой в деле борьбы с лжеучением было то, что его последователи участвовали в таинствах Православной Церкви. Среди приверженцев ереси иногда встречались монахи и даже священнослужители. Всего же, по оценкам архиепископа Серафима, в Болгарии было более 20 тысяч еретиков .

Не встречая должной поддержки в борьбе с ересями со стороны Болгарской Церкви и государства, архиепископ Серафим и его сторонники боролись с лжеучениями только с помощью проповеди и печатного слова. С благословения иерарха, его духовные чада – епископ Парфений (Стаматов), архимандрит Мефодий (Пиперов) и архимандрит Серафим (Алексиев) в разное время поместили в болгарской печати ряд статей с разбором и критикой лжеучений .

Особое место в наследии архиепископа Серафима занимает известное сочинение "Русская идеология". Вслед за святыми отцами, архипастырь настойчиво проводил идею симфонии церковной и государственной властей, причем настаивал на том, что государство создано для Церкви, а не Церковь для государства. Идеалом государства для святителя была монархия, но не абсолютизм, установившийся в России со времен Петра I, а монархия православная, в которой все действия царя подчинены законам Церкви.

В годы Второй мировой войны архиепископ Серафим занял патриотическую позицию, понимая, что Россия – это одно, а установившийся в ней политический режим – совсем другое. В ситуации, когда Болгария была союзницей Германии, придерживаться таких взглядов было непросто. Тем не менее, в годы войны архипастырь отказывался благословлять русских эмигрантов на борьбу против России. "Во время войны, - вспоминает П.И. Петков, - владыка Серафим не благословлял идти против России, говоря, что воевать против своей родины – грех. Позицией владыки были очень недовольны белые эмигранты, но пойти против него они не могли" . О том, что архиепископ Серафим препятствовал вступлению русских в организованные немцами воинские части, свидетельствовал и сотрудник Московской Патриархии А. В. Ведерников .

Необходимо добавить, что архипастырь никогда не служил молебнов о победе Германии . Более того, духовные чада архиепископа Серафима – епископ Левкийский Парфений (Стаматов) и архимандрит Мефодий (Пиперов) в годы войны поддерживали связь с болгарским антифашистским подпольем .

1944 год стал последним месяцем пребывания русской общины в храме святителя Николая на улице Царя Калояна.

Союз болгарского руководства с Германией привел к тому, что Болгария стала подвергаться англо-американским бомбардировкам. Поначалу незначительные, они постепенно становились все более массированными. Начало серьезным бомбардировкам было положено 10 января 1944 года. В этот день от взрыва бомбы погиб священник Леонид Леонченко, немало жителей Софии остались без квартир, а многие после того страшного дня старались больше времени проводить в пригородах . Многие нашли убежище в Рыльском монастыре .

Во время этого налета серьезно пострадал и храм святителя Николая на улице Царя Калояна. Однако ежедневные богослужения продолжались. Вместе с тем велся и ремонт здания церкви. И все же беда не обошла стороной русскую церковь. 30 марта 1944 г. во время очередной бомбардировки храм был окончательно разрушен. В огне пожара погиб помощник архиепископа Серафима протоиерей Николай Владимирский. Сгорел также архив храма. Архиепископ Серафим совершил заочное отпевание пастыря, а в сентябре 1944 г., когда завалы были разобраны, тело отца Николая было погребено на центральном кладбище Софии .

В мае того же года Болгарская Церковь передала русской общине другой храм. Это была маленькая церковь святой великомученицы Екатерины при кладбище в пригороде Софии – Княжеве. Конечно, этого было недостаточно и в августе 1944 г. русской общине был передан еще один очень небольшой храм – церковь святой преподобномученицы Параскевы Самарджийской на бульваре Марии Луизы.

Вхождение Болгарии в сферу советского влияния сказалось и на церковной ситуации в Болгарии. В 1944 г. в Болгарии начались аресты епископата и духовенства . После прихода к власти в стране коммунистов Болгарская Церковь стала планомерно выдавливаться из общественной жизни. В этом году правительство предприняло первые шаги к запрещению преподавания в школах Закона Божьего. Параллельно с этими мероприятиями в конце 1944 г. коммунистами была создана детская организация "Септемврийче", аналогичная пионерской в СССР, одной из целей которой было воспитание новых атеистических поколений. В начале 1946 г. устав этой организации был официально утвержден . Развернулась атеистическая пропаганда. В январе 1945 г. потерял силу церковный брак. Наконец, в мае 1946 г. Георгий Димитров заявил о задаче создания в Болгарии "подлинно народной, республиканской, прогрессивной церкви", намекнув при этом, что противодействие новому государству со стороны Церкви (ее "контрреволюционность") может привести к гонениям по советскому образцу .

Неудивительно, что в скором времени Синод Болгарской Церкви согласился и на свою "Декларацию лояльности", подразумевавшую на деле готовность оказывать поддержку новой власти. "Республиканская форма управления, - говорилось в документе, - более совершенна, чем монархическая, и она может установить более широкое демократическое управление. При такой истинно народной республике церковь сможет пользоваться еще большей свободой и независимостью в своей внутренней жизни, еще с большим размахом она сможет выполнять свою миссию преданного служения духовному развитию нашего народа <…> Болгарская народная церковь будет приветствовать и благословлять выражение народной воли на народную республику и со всем своим усердием будет нравственно воздействовать во имя укрепления и преуспевания республики" .

В следующем, 1947, году церковное имущество было национализировано, тогда же Церкви было запрещено заниматься благотворительностью .

По стране прокатилась волна арестов русских эмигрантов, некогда связанных с белым движением. Как известно, в СССР этих людей ждали лагеря и верная смерть. В тех обстоятельствах эмигранты обращались за помощью к архиепископу Серафиму. Духовная дочь архиепископа рассказывала об аресте одного из членов епархиального совета. Жена арестованного слезно просила архиепископа Серафима помолиться за него. После молитвы Богородице (в кабинете архиепископа всегда находились две особо почитаемые им иконы Божией Матери – Боголюбская и Курская-Коренная) святитель повернулся к женщине и твердым голосом сказал, что с ее мужем не случится ничего плохого. Через два дня стало известно, что у генерала, ведшего дело, и считавшегося очень суровым человеком, в России скоропостижно умер сын. Вместо вылетевшего в Москву генерала, дело было передано другому следователю, более мягкому, который вынес члену епархиального совета оправдательный приговор. В Софии хорошо знали и о других случаях молитвенной помощи арестованным со стороны архиепископа .

Хотя архиепископ Серафим прекрасно понимал, что государственная власть в России остается безбожной, это не стало препятствием для его присоединения к Московскому Патриархату. Еще до войны архиепископ Серафим поддерживал переписку с архиереями, подчиненными митрополиту Сергию (Страгородскому). В 1943 г. архиепископ Серафим отказался принять участие в Венском Совещании Русской Зарубежной Церкви, на котором было вынесено решение не признавать митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом . Наконец, в 1945 г. архиепископ Серафим воссоединился с Церковью в Отечестве, а вскоре русская община вернулась в храм святителя Николая на бульваре Царя Освободителя, где пребывает и по сей день.

Находясь под омофором Святейшего Патриарха Алексия I, архиепископ Серафим продолжал свои труды на благо Церкви.

Большое возмущение у архипастыря вызывали, например, крайности, в которые впадали некоторые представители Болгарской Церкви на почве увлечения экуменическими контактами. Архиепископ Серафим с возмущением писал Патриарху Алексию об имевших место совместных молитвах болгарских иерархов не только с инославными, но порой и с нехристианами . Позиция архиепископа Серафима стала одним из оснований для приглашения его на Всеправославное Совещание 1948 года. Здесь архиепископ Серафим выступил с докладами по трем вопросам – об англиканской иерархии, об экуменическом движении и о новом календарном стиле.

Архиепископ считал возможным применить к англиканам принцип икономии и признать их иерархию, но только в случае ее заявления "перед Русскою Церковью о своей полной и совершенной готовности быть всегда верной Святому Православию" . При этом, архиепископ Серафим считал, что принятие англикан в православие может быть осуществлено по третьему чину, то есть через покаяние.

По другим вопросам, затронутым на Совещании архиепископ Серафим высказался более жестко, считая вредным для Церкви как переход на новый календарный стиль, так и участие в экуменическом движении.

И все же неправильно считать, что архиепископ Серафим был противником любых межконфессинальных контактов. Документы Совещания показывают, что святитель был готов к применению принципа икономии и достаточно трезво оценивал перспективы богословского диалога с инославием, если этот диалог, пусть даже очень непростой, все же обещал результат . При этом, уклонение инославных христиан от Предания не было для архиепископа Серафима основанием для отказа от всякого общения с ними. Наоборот, перед лицом грозившего миру коммунистического безбожия архиепископ Серафим на определенном этапе был готов к сотрудничеству с инославными. Известно, например, что на Карловацком Соборе 1921 г. епископ Серафим призывал Русскую Зарубежную Церковь к созданию единого общехристианского фронта для борьбы с безбожием .

Известно также, что на Всеправославном совещании 1948 г. присутствовали представители Армянской Церкви, подписавшие некоторые документы. Однако нет сведений о каких-либо протестах против этого присутствия со стороны архиепископа Серафима.

И все же, допуская общение с инославными, архиепископ Серафим был категорическим противником того, чтобы это общение выходило за рамки, очерченные канонами. Оправдывая путь диалога, если речь шла о богословских вопросах, архиепископ Серафим становился категорическим его противником, если появлялось подозрение, что такой диалог всего лишь прикрывает религиозное равнодушие его участников и подразумевает для Православной Церкви хотя бы малейшее отклонение от веры. Такое общение с инославными архиепископ воспринимал, как унижение Церкви . "В вопросах веры его не сдвинешь", - говорила об архипастыре одна из его духовных дочерей, монахиня Касиния .

Категорическое неприятие испытывал архипастырь и к неразумным церковным реформам.

Ситуация в Болгарской Церкви в послевоенные годы заметно ухудшалась и иногда напоминала Россию 1920-х годов, когда новая власть покровительствовала священникам-реформаторам, создавая "Живую Церковь". Часть болгарского духовенства в послевоенные годы настойчиво требовала введения соблазнительных реформ. Не только со стороны священников, но даже и со стороны некоторых болгарских архиереев звучали требования ввести новый календарный стиль, "упростить" богослужебный чин и внешний вид духовенства. Были среди болгарского духовенства и такие предложения, как второй и третий брак не только для овдовевших, но и для разводящихся священнослужителей . Со стороны священников-радикалов звучали предложения о превращении монастырей в социальные и культурно-просветительные учреждения, а в качестве образца для ученого монашества некоторые церковные лидеры предлагали "просвещенный немецкий пасторат" .

Последние годы жизни архиепископа Серафима прошли в попытках противостоять антиканоничным нововведениям. Архипастырь пытался преодолеть подобные тенденции печатным словом и проповедью. Активно выступали против необдуманных реформ и духовные чада архипастыря – епископ Парфений, архимандриты Серафим (Алексеев) и Пантелеимон (Старицкий). В 1949 г. в органе Синода Болгарской Церкви - "Церковном вестнике" появилась статья архиепископа Серафима против экуменизма, церковного модернизма, второбрачия духовенства и принижения роли Синода в церковном управлении за счет выдвижения белого духовенства . Иерархи Болгарской Церкви впоследствии отмечали, что выступление архиепископа Серафима в болгарской печати помогло остановить разгоравшуюся в Болгарской Церкви обновленческую смуту .

Всю зиму 1948 – 1949 гг. архиепископ Серафим тяжело болел. Сказывался полученный в молодости туберкулез. В мае 1949 г. священник Всеволод Шпиллер писал, что архипастырь "проболел всю зиму и чуть не умер" .

Силы уже оставляли святителя. Те, кто близко знал его, говорили, что за год до своей смерти он стал часто говорить о ней. За несколько месяцев до кончины архиепископ сказал: "Мне уже 68 лет, а все самые значительные события в моей жизни происходили 14-го числа. И сейчас сумма чисел моего возраста 6+8 равна 14-ти. В этом году я умру. Грустно мне за вас, но вы неуклонно следуйте выбранному пути" .

Один из духовных сыновей архиепископа, архимандрит Александр, вспоминал, что незадолго до смерти архиепископ Серафим советовал писать ему письма, как живому.

"Когда вам станет тяжело, - говорил архиепископ, - вы мне напишите письмо <…> и оставьте его у моей могилы. Если я получу милость у Господа, утешу вас и помогу вам" .

26 февраля 1950 г., в праздник Торжества Православия в 15 часов архиепископ Серафим (Соболев) окончил свой земной путь в квартире на улице Велико Тырново. На следующий день тело усопшего архипастыря было перенесено в храм святителя Николая. До поздней ночи жители Софии шли проститься с усопшим иерархом.

1 марта состоялось отпевание архиепископа Серафима. Богослужение возглавил заместитель Председателя Священного Синода Болгарской Церкви митрополит Врачанский Паисий в сослужении 5 архиереев (еще два иерарха молились в алтаре), 7 архимандритов, 1 игумена, 3 иеромонахов, 2 протоиереев, 2 иереев, а также 3 диаконов . По окончании отпевания была зачитана телеграмма соболезнования Патриарха Московского и всея Руси Алексия I.

В тот же день, в соответствии с решением Синода Болгарской Церкви, архиепископ Серафим был погребен в крипте Никольского храма. Здесь мощи архипастыря пребывают и по сей день.

Так завершилось земное служение архиепископа Серафима (Соболева). Но представляется бесспорным, что духовное и научное наследие архипастыря еще будет востребовано, а его пастырское служение станет образцом для многих поколений священнослужителей.