"Духа Святого также легко верующему привлекать в себя, как воздух".

Святой праведный Иоанн Кронштадтский.

"Господь близко, если позовешь Его, Он сразу откликнется". Эти слова принадлежат архиепископу Серафиму (Соболеву) – замечательному иерарху Русской Православной Церкви, для которого живое богообщение было высшим смыслом и центром всей жизни. Архипастырь прославился не только силой своих молитв, но и трудами в защиту Православия. Его жизненный путь, пролегавший через десятилетия трагического ХХ века, подвижничество, богословские воззрения, примеры предстательства пред Господом составляют содержание книги, вышедшей в издательстве Сретенского монастыря "Пламень огненный. Жизнь и наследие архиепископа Серафима (Соболева)". Глава "Узреть Бога" – скромная попытка прикоснуться к глубине духовного подвига великого подвижника.

В 20–40-х годах прошлого века на улицах Софии каждый день можно было видеть высокого архиерея с внушительной осанкой, длинными русыми волосами и приветливым лицом. Архиепископ Серафим (Соболев) всегда ходил пешком, преодолевая немалый путь от своей квартиры до храма, где служил. Впрочем, в Болгарии такое поведение для архиереев было скорее правилом, чем исключением. Для кого-то архиепископ Серафим не отличался от многочисленных болгарских епископов и священников, также спешивших по своим делам.

Конечно, архипастыря узнавали. Некоторые почитали его как молитвенника и прозорливца. Но вот что стояло за прозорливостью, за силой молитвы? Об этом было известно немногим. Ведь познать глубины чьей-либо внутренней духовной борьбы невозможно – они сокровенны. До нас дошли только крупицы сведений об этом внутреннем подвиге. Судить же о плодах этих духовных трудов мы можем по отдельным свидетельствам его духовных чад, по скорбям, которые выпали на его долю, по его духовным наставлениям, по той благодатной помощи, которую получали люди по его молитвам…

Как уже говорилось, тяжелым крестом для архипастыря были болезни. Несение этого креста само по себе было заслугой. Но не меньшим, а то и большим подвигом является дело служения больным. В Древнем патерике говорится об одном старце, который на вопрос, чей подвиг выше – постящегося шесть дней в неделю или служащего больным, ответил: "Хотя бы тот брат, который держит пост в течение шести дней, за ноздри повесил себя, и тогда он не сможет сравняться с тем, который услуживает больным". Архиепископ Серафим в полной мере совершал и этот постоянный подвиг. Живший с ним брат архимандрит Сергий был человеком крайне болезненным. Он постоянно мучился невыносимыми головными болями и другими недугами, со слезами умолял владыку вымаливать для него облегчение страданий. Архиепископу Серафиму приходилось не только постоянно молиться о брате, но и ухаживать за ним.

Большие скорби доставляли иерарху и неурядицы в приходских делах. Архипастырь высоко ставил священническое и архиерейское служение и был твердо уверен, что в церковное управление миряне вмешиваться не должны. По этой причине иерарха невзлюбили некоторые члены приходского совета. Усугубляли конфликт и материальные проблемы Никольского прихода. В конфликте принял участие и протопресвитер Георгий Шавельский, который, как уже говорилось выше, хотел занять место настоятеля. В 1926 году протопресвитер ушел из Русской Зарубежной Церкви в подчинение Болгарской Церкви. До самой смерти, последовавшей в 1952 году, он служил в храме святой Седмочисленницы.

Немало недругов появилось у владыки Серафима и после конфликта между митрополитом Евлогием и Русской Зарубежной Церковью. Епископ Серафим стоял на стороне Зарубежной Церкви и жестко высказывался против тех, кто вносит в нее смуту и разделение. Результатом стали клеветнические статьи против епископа Серафима в некоторых западноевропейских газетах, сочувствующих митрополиту Евлогию. Правда, придумать что-то существенное против епископа Серафима было невозможно, и выпады против него были несерьезны. Но конечно же это доставляло архипастырю немало часов тягостных переживаний.

Но недоброжелатели архипастыря не ограничивались клеветой. Монахиня Касиния рассказывала и о более страшном случае. Архипастырь часто работал над своими сочинениями по ночам. Комнатка владыки находилась на первом этаже, и немногочисленные прохожие могли видеть епископа, склонившегося над письменным столом. Однажды, работая над книгой, епископ почувствовал затруднение и повернулся к иконе Божией Матери для краткой молитвы. И в ту же секунду возле его уха просвистел большой камень. Не обратись владыка к иконе, его жизнь, скорее всего, прервалась бы в эту ночь.

"Духовные чада свидетельствовали, что владыка всегда поминал своих врагов на проскомидии"

Но владыка старался воспринимать скорби по-христиански. "Скорбей у меня всегда довольно, – писал он Г. Везенковой. – Видно Господь хочет, чтобы я спасся и не попал в ад. Поэтому здесь меня наказывает". Духовные чада свидетельствовали, что владыка всегда поминал своих врагов на проскомидии.

Утешением для архипастыря служила молитва. По мысли преподобного Исаака Сирина, вход "во внутреннюю клеть" и вход в Небесное Царство – один и тот же. Архиепископ Серафим прекрасно понимал это.

"Не ищи в селе, а ищи в себе", – любил повторять архипастырь, как бы перефразируя мысль преподобного Исаака.

И иерарх старался следовать путем, указанным Христом, и по которому следовали святые отцы. Известно, что иерарх творил Иисусову молитву. Тесные связи установились у архипастыря с монахами Святой Горы Афон, в основном из Андреевского и Ильинского скитов. Среди этих старцев были архимандриты Иустин, Митрофан и Иоанн. Духовную связь иерарх поддерживал и со старцами скита Каруля – одного из самых строгих и труднодоступных скитов. На Святой Горе хорошо знали архипастыря. Когда русские афонские монахи проезжали через Болгарию, они всегда ночевали у владыки Серафима, а также часто посещали его для духовной беседы. После отъезда архиепископа Феофана во Францию владыка Серафим исповедовался у святогорцев. Один из них, иеросхимонах Кассиан, часто ездил через Болгарию в Прикарпатье, где был духовником одного из монастырей. Впоследствии старец Кассиан говорил духовным детям архиепископа Серафима: "Ваш владыка – святой жизни. Никогда больше не встречал таких архиереев!"

Но особенно близким архиепископу Серафиму стал афонский старец иеросхимонах Лот из Крестовоздвиженского скита. У него архипастырь исповедовался в течение многих лет.

Покой душе иерарха доставляло и посещение монашеских обителей в Болгарии. Архиепископ Серафим часто бывал в Ямбольском Спасском монастыре, а летом подолгу жил здесь.

После передачи монастыря Болгарской Церкви владыка стал посещать Кокалянский монастырь, расположенный совсем недалеко от Софии. Настоятелем монастыря был его младший брат – архимандрит Сергий. Архиепископ Серафим считал, что его брат достоин более высокого служения, и даже ходатайствовал перед Архиерейским Синодом о его архиерейской хиротонии как викария для русских приходов в Болгарии. Но Синод отклонил ходатайство по причине родственных отношений с правящим архиереем, а также из-за небольшого количества русских приходов в Болгарии.

Еще одним любимым местом архипастыря был монастырь святого Иоанна Рыльского. В конце августа 1921 года он впервые посетил эту обитель для поклонения нетленным мощам преподобного. Архипастырь поднялся на скалу, с которой бесы когда-то столкнули святого Иоанна в пропасть. Там, после молитвы преподобному, епископ Серафим начал писать ему акафист, который был закончен через год.

"Святые явились в неземной славе и благословили архипастыря"

В ночь на пятое октября 1922 года архипастырю явились во сне три святых Иоанна – апостол Иоанн Богослов, преподобный Иоанн Рыльский, названный в честь апостола, и праведный Иоанн Кронштадтский, крещенный в честь святого Иоанна Рыльского. Святые явились в неземной славе и благословили архипастыря. Об этом случае владыка рассказал только своему брату, а также старцу, у которого исповедовался.

Впоследствии архипастырь часто ездил в Рыльский монастырь, неоднократно вместе с прихожанами Свято-Никольского храма. Жители Софии замечали прозорливость иерарха. Случалось, что во время исповеди он напоминал людям забытые грехи, а также отвечал на мысленные вопросы, которые ему хотели, но не решались задать. Когда духовные чада выражали свое недоумение, архиепископ говорил: "Это случайно". А когда владыка узнавал, что кто-то пытается записывать подобные случаи, то строго запрещал делать это.

И все же до нас дошло немало свидетельств проявления его духовных дарований.

Митрополит Доростольский Иларион (Цонев) вспоминал, что архиепископ Серафим однажды уверенно сказал о нем, тогда еще студенте Димитрии: "Митя будет монахом".

Митрополит говорил, что его однокурсники с тех пор не сомневались, что слова архиепископа Серафима исполнятся.

Часть свидетельств прозорливости иерарха сохранили для потомков сестры Покровского монастыря.

Так, один русский эмигрант, занимавший в России должность доцента, не мог получить работу в Болгарии, где для получения места в университете необходимо было защитить магистерскую диссертацию. Написание ее в условиях эмиграции было затруднительно.

– Стану ли я магистром? – спросил он однажды архипастыря.

– Не скорби, еще четыре года, и станешь, – ответил владыка Серафим.

Действительно, через четыре года диссертация была успешно защищена, и доцент получил место профессора в университете.

Одна духовная дочь вспоминала, как, придя к архипастырю на исповедь, подумала: "Владыка наверняка любит русских духовных чад больше, чем болгар". Эти помыслы не имели ни малейших оснований и были явным искушением. Понятно, что сказать об этом помысле она не решилась, но старец, ласково усмехнувшись, сказал:

– Ах ты, радость моя! Я очень, очень люблю болгарских девочек! А затем слегка постучал девушку по голове, как бы прогоняя глупые мысли.

Одна прихожанка русского Свято-Никольского храма рассказывала такую историю. Она только что вышла замуж за неверующего человека и хотела для приобщения его к вере познакомить с владыкой. В воскресенье они пошли в храм вместе. Молодой человек встал возле входа в храм под предлогом, что ему душно. После службы архипастырь пошел к выходу. Молодому человеку не понравилось, что все берут у архиерея благословение. Он с раздражением подумал: "Владыка – обыкновенный человек. Чего это ему так кланяются?!" А архипастырь, поравнявшись с ним, раздвинул толпу, обнял его, слегка постучал по голове и тихо сказал:

– Я на самом деле обыкновенный человек. А ты более люби свою жену и больше верь ей!

Это произвело на молодого человека очень сильное впечатление, и он с тех пор изменил свое отношение не только к владыке, но и к вере.

Еще один случай. Однажды в апреле 1941 года, на службе, во время чтения паремий, архиепископ подозвал одного из служителей и попросил его закрыть на ключ маленькую комнату сторожа. Комната эта обычно не запиралась. Служитель сказал, что закроет, но забыл. И комнату вскоре обворовали. Когда архипастыря стали спрашивать, как он понял, что комнату надо было закрыть, он ответил:

– Не знаю почему, но я вдруг сердцем почувствовал, что нужно позаботиться о том, чтобы комнату заперли.

Духовные чада рассказывали, что иерарх обладал мудростью в решении самых сложных жизненных обстоятельств. Юрист, помогавший архиерею, вспоминал бракоразводные дела, которые приходилось решать на епархиальных заседаниях. Некоторые дела были столь запутанны, что два юриста, несмотря на образование и семейный опыт, не могли найти правильное решение. И велико было их удивление, когда архиепископ Серафим, не имевший никакого опыта семейной жизни и юридических навыков, каждый раз находил мудрый выход из тупиковой ситуации.

Бывали случаи, когда архипастырь предостерегал людей от губительного духовного пути. К сожалению, прислушивались к его советам не всегда. Об одном таком печальном случае протоиерей Всеволод Шпиллер рассказывал священнику (ныне протоиерею) Владимиру Воробьеву.

Перед войной отец Всеволод дружил с одним богатым англичанином, женатым на русской эмигрантке. Последняя увлекалась спиритизмом и достигла такого совершенства, что научилась выходить из тела. Она заключила контракт с обществом болгарских спиритов. По контракту она должна была, находясь телом в Софии, душой посетить Лондон и передать послание местному спиритическому обществу. Женщину ввели в гипнотический сон, ее душа посетила лондонских спиритов и вернулась обратно. Но вывести ее из состояния сна оказалось делом непростым. Будили ее долго, но все же привели в чувство.

Отец Всеволод рассказал об этом случае владыке Серафиму.

– Передай ей, – сказал архипастырь, – если она повторит подобное, то умрет.

Отец Всеволод передал предостережение иерарха своему другу. Но его жена не хотела терять деньги, полученные за контракт, и повторила свой опыт, вновь посетив душой лондонских "братьев". На этот раз вывести ее из гипнотического сна оказалось намного тяжелее. А еще через два дня у женщины внезапно открылось сильное кровотечение, и она действительно умерла.

"Оккультизм и спиритизм не есть шарлатанство, но есть реальное общение с бесами и ведет к погибели"

Вообще, архипастырь считал спиритизм великим грехом. "Оккультизм и спиритизм не есть шарлатанство, но есть реальное общение с бесами и ведет к погибели", – говорил он.

Архимандрит Пантелеимон писал, что все приходившие к архипастырю со своими скорбями уходили от него утешенными и окрыленными.

Примерно так же в одном из писем отзывался об архиепископе протоиерей Всеволод Шпиллер: "Работаю с владыкой часами у него по его труду; и это маленькое участие в огромной его богословской работе – совершенно святоотеческой – дает мне массу. Только сидеть с ним у него в комнате – это уже так бесконечно много. А работать с ним – это такое большое счастье".

Его сын Иван Шпиллер так же отзывался об архипастыре: "От всего одного лишь того, что владыка рядом, становилось так хорошо, в каком бы состоянии к нему ни пришел человек. Это испытывали все и всегда. Я совершенно уверен, что это состояние совершенно того же свойства и рода, что было у Мотовилова с преподобным Серафимом Саровским. Свидетельствую, дерзая утверждать: владыка Серафим обильно источал благодать Божию, сильнейшим и постоянным носителем которой он был вне всякого сомнения. Ощущение присутствия владыки в доме сохранялось надолго после его отъездов".

Иван Шпиллер упомянул здесь случай, когда Николай Мотовилов, духовный сын преподобного Серафима Саровского, беседуя со старцем, увидел исходящее от него сияние. Подобное произошло и с духовным чадом архиепископа Серафима – Михаилом Валериановичем Зызыкиным. Он рассказывал, что весной 1925 года поссорился с братом владыки – архимандритом Сергием. Архипастырь просил Зызыкина извиниться перед ним, но тот не соглашался. Однажды он по какому-то делу зашел к епископу Серафиму домой и застал его что-то пишущим за столом. Архипастырь вновь стал уговаривать Михаила Валериановича примириться с отцом Сергием. Духовный сын долго не соглашался. Но взглянув вдруг на владыку, он увидел, что его лицо источает особое сияние. Сердце упрямца тут же смягчилось, Зызыкин пошел к отцу Сергию в соседнюю комнату, попросил у него прощения и сразу ушел. О своем видении он рассказал близким, а затем на исповеди и самому архипастырю. Владыка Серафим запретил ему впредь рассказывать об увиденном. В другой раз свидетелем подобного явления стал протоиерей Андрей Ливен. Случаи были записаны игуменией Серафимой (Ливен) и монахиней Касинией (Везенковой) после смерти архипастыря.

За молитвенной поддержкой к архипастырю обращался и Экзарх Болгарской Церкви митрополит Стефан.

Часто архиепископ Серафим молился по просьбе обращавшегося к нему человека и затем утешал его, обещая, что все благополучно устроится. Но бывало и иначе. Архимандрит Александр (Петранов) вспоминал, что попросил архипастыря помолиться за больную мать. Архиепископ помолился, в тот же день отслужил молебен, а затем сказал, что на выздоровление матери воли Божией нет. В ту же ночь она умерла.

Очень любили архипастыря софийские студенты, которые не только посещали его службы, но и ходили к нему домой на исповедь. Во владыке многих привлекало отсутствие человекоугодия. Со всеми – и с официальными лицами, и с духовными чадами – он разговаривал одинаково. Так, архипастырь очень любил болгарского царя Бориса III. При встрече с ним архиепископ Серафим сначала благословлял его, а затем обнимал и целовал. Но так же искренне он обнимал и целовал нищих на паперти храма. И не только обнимал их, но и делился, чем мог.

С духовными чадами архипастырь вел переписку. Иной раз из-за занятости он ограничивал ее определенным количеством писем в месяц, но на все письма успевал отвечать. Бывало, что в своих письмах он напоминал своим адресатам о забытых ими грехах или помыслах. Епископ Парфений, например, вспоминал, что однажды у него возник помысел против митрополита Московского Филарета (Дроздова). О своей мысли епископ тут же забыл, а вскоре получил письмо от архиепископа Серафима. Среди прочего там говорилось: "Митрополита Филарета никогда не осуждай. За это Господь может сильно тебя наказать, ибо митрополит Филарет – великий угодник Божий и святой отец".

О благоговейном отношении архиепископа Серафима к памяти митрополита Филарета свидетельствовал и иеромонах Николай (Шелехов). Однажды он поспорил с другим духовным чадом владыки относительно богословия московского святителя. За разрешением спора решили обратиться к архиепископу Серафиму. "Мы должны стать на колени и поклониться ему в ноги, – сказал владыка о митрополите Филарете, – потому что он великий угодник Божий, тот же Иоанн Златоуст".

Напомним, что митрополит Филарет еще не был причислен к лику святых и о его канонизации в годы разорения Русской Церкви, казалось, нельзя и мечтать.

Сам архиепископ Серафим чувствовал близость Бога, Его присутствие.

– Когда умрем, тогда поймем, насколько близки нам были Спаситель, Божия Матерь и все святые, как сходили к нашим немощам и как исполняли наши молитвы, – говорил архипастырь.

А вот еще любимая фраза иерарха: – Господь близко; если позовешь Его, Он сразу откликнется.

Часто владыка совершенно искренне, можно сказать по-детски, записывал свои просьбы и молитвы к Богу, Божией Матери и святым, чувствуя их близость.

Перед началом богословского сочинения, направленного против учения протоиерея Сергия Булгакова о Софии, архипастырь написал такую молитву: "Господи, Матерь Божия, Ангел Хранитель мой, святой Николай Угодник, святой Серафим Саровский, не надеюсь на свои силы, чувствую себя недалеким. Помогите мне основательно раскритиковать учение о. Булгакова. Исполни на мне слова Твои, Господи: Сила бо Моя в немощи совершается".

На полях его рукописей, а также в дневниках множество кратких записей: "Господи, помоги!", "Матерь Божия, Радость моя, благослови успешно начать дело. Обрадуй меня!", "Спаситель мой, не оставь меня!" Владыка обращался к Богу, Божией Матери и святым так, как мы разговариваем с живущими рядом друзьями и соседями.

Такое общение с Богом, общение как бы лицом к лицу, было присуще архипастырю до конца его дней.

Андрей Кострюков.

26 февраля 2019 г.

https://monastery.ru/bog-i-chelovek/uzret-boga/